Выбор вальтера венка. Вальтер Венк — основные вехи военной карьеры 12 я армия венка

Вальтер Венк (нем. Walther Wenck; 18 сентября 1900, Виттенберг, Германская империя - 1 мая 1982, Бад-Ротенфельде, ФРГ) - один из самых молодых генералов Германской армии во Второй мировой войне. Принимал участие в Битве за Берлин. В конце войны сдался со своей армией Соединенным Штатам, с целью не попасть в советский плен.

Биография

Третий сын офицера Максимилиана Венка, Вальтер родился в Виттенберге, Германия. В 1911 году поступил в Наумбургский кадетский корпус прусской армии. С весны 1918 года - в среднее военное училище в Гросс-Лихтерфельде. Состоял в рядах Фрайкора, в рядах которого в феврале 1919 года при штурме одного из газетных издательств был ранен. 1 мая 1920 года был зачислен рядовым в 5-й пехотный полк рейхсвера, а 1 февраля 1923 года был произведен в унтер-офицеры. В феврале 1923 года окончил пехотное училище в Мюнхене.

Некоторое время был адъютантом Ганса фон Секта.

Вторая мировая война

Венк встретил Вторую мировую в звании майора. 18 сентября 1939 года он получил Железный крест 2-го класса, а две недели спустя, 4 октября, - Железный крест 1-го класса.

С 1939 по 1942 год Венк был начальником оперативного отдела 1-й танковой дивизии. В 1940 году за быстрый захват города Бельфор Венку было присвоено звание полковника. 28 декабря 1942 года был награждён Рыцарским крестом Железного креста, произведён (1 марта 1943) в генерал-майоры. В 1942 году был инструктором в Военной академии, начальником штаба 57-го танкового корпуса и начальником штаба 3-й румынской армии на Восточном фронте.

С 1942 по 1943 год Венк находился на посту начальника штаба армейской группы «Холлидт» (позднее переформирована в 6-ю армию), приписанной к той же 3-й румынской армии. В 1943 году стал начальником штаба 6-й армии. С 1943 по 1944 год Венк занимал должность начальника штаба 1-й танковой армии. В 1943 году вывел свою 1-ю армию из Каменец-Подольского котла. В 1944 году - начальник штаба группы армий «Южная Украина».

С 15 февраля 1945 года, по настоянию Гейнца Гудериана, Венк командовал немецкими войсками, задействованными в операции «Солнцестояние» (нем. Unternehmen Sonnenwende). Это была одна из последних танковых наступательных операций Третьего рейха. Примерно 1200 немецких танков напали на позиции советских войск в Померании. Однако операция была плохо спланирована, войска не имели достаточной поддержки, и 18 февраля она закончилась поражением наступавших.

В феврале 1945 года получил серьёзные травмы в автомобильной аварии (было повреждено 5 ребер). После аварии ему пришлось носить корсет.

Западный фронт

10 апреля 1945 года, в звании генерала танковых войск, Венк командовал 12-й армией, расположенной к тому времени к западу от Берлина. Перед ней стояла задача защитить Берлин от наступающих союзных сил на Западном фронте. Но, так как войска Западного фронта перемещались на восток и наоборот, немецкие войска, являвшиеся противоположными фронтами, были фактически прижаты друг к другу. В результате в тылу армии Венка, к востоку от Эльбы, появился обширный лагерь немецких беженцев, спасавшихся от приближающихся советских войск. Венк старался всячески обеспечить беженцев питанием и проживанием. По разным оценкам, в течение некоторого времени 12-я армия обеспечивала пропитанием более чем четверть миллиона человек каждый день.

Последняя надежда Берлина

21 апреля Гитлер приказал обергруппенфюреру СС и генералу войск СС Феликсу Штейнеру атаковать позиции 1-го Белорусского фронта маршала Жукова. Силы Жукова окружали Берлин с севера, войска 1-го Украинского фронта маршала Конева - с юга. Штейнер должен был атаковать Жукова со своей армейской группой «Штейнер». Имея немного действующих танков и примерно дивизию пехоты, он отказался это делать. Вместо этого он отступил, спасаясь от окружения и полного уничтожения.

22 апреля, вследствие отступления отрядов Штейнера, 12-я армия генерала Венка стала последней надеждой Гитлера сохранить Берлин. Венку был отдан приказ развернуть свои войска на восток и соединиться с 9-й армией генерала пехоты Теодора Буссе. По плану они должны были окружить советские части с запада и с юга. Между тем, 41-й танковый корпус под командованием генерала Хольсте должен был атаковать с севера. К сожалению для немцев, находившихся в Берлине, в большинстве своём войска Хольсте состояли из остатков частей Штейнера.

Он вошел в историю «последней надеждой фюрера»

…В ночь с 29 на 30 апреля 1945 года фельдмаршал Вильгельм Кейтель, шеф ОКВ, получил от Адольфа Гитлера тревожное послание, в котором прозвучал вопрос: «Где передовые части Венка?». Речь шла о 12-й армии генерала Вальтера Венка, которая, по мнению Гитлера, была единственной надеждой на спасение, на которую могли уповать Берлин и он сам. Но у этой надежды не было ничего общего с реальностью, поскольку генерал Венк не располагал танками, а имевшихся в его распоряжении орудий было слишком мало. Хотя за время войны Венк и зарекомендовал себя мастером по выходу из трудных ситуаций…

…Но задание по спасению Берлина было неосуществимо…

…Вальтер Венк был человеком приятной наружности и среднего роста, который, казалось, всегда источал чувство уверенности в себе. Он родился 18 сентября 1900 года в Виттенберге, в 1911 году поступил в кадетский корпус в Наумберге, а в 1918 году - в среднее военное училище в Грос-Лихтерфельде. Прослужив затем некоторое время в двух соединениях добровольческого корпуса, он 1 мая 1920 года был зачислен в рейхсвер в звании рядового 5-го пехотного полка, где служил до 1933 года. 1 февраля 1923 года он был произведен в чин унтер-офицера.

В мае 1933 года Венк (уже лейтенант) был переведен в 3-й моторизованный разведывательный батальон. Получив звание гауптмана, он прошел подготовку при Генштабе и в 1936 году был переведен в штаб танкового корпуса, расквартированного в Берлине. 1 марта 1939 года он был произведен в майоры и в качестве оперативного офицера вступил в 1-ю танковую дивизию в Веймаре. С 1-й танковой дивизией Венк прошел Польскую и Западную кампании.

Во время «блицкрига», проведенного немцами в Нидерландах, Бельгии, Люксембурге и Франции, Венк был ранен в ногу, но своего поста не покинул. 17 июня, когда 1-я танковая дивизия достигла цели своего дневного перехода - Монбельяра, а в баках ее танков осталось много горючего, Венк принял самостоятельное решение. Будучи не в состоянии связаться с командиром дивизии (генерал-лейтенантом Фридрихом Кирхнером), он сообщил генералу Хайнцу Гудериану (командиру XIX танкового корпуса), что по собственной инициативе приказал атаковать Бельфор.

Вальтер Венк

Этот смелый шаг был одобрен Гудерианом, а французы были застигнуты врасплох. Это решение и его квалифицированное исполнение не остались незамеченными - 1 декабря 1940 года Венк получил звание оберстлейтенанта.

Когда 22 июня 1941 года 1-я танковая дивизия пересекла границу Советского Союза, Венк еще служил в ней в должности оперативного офицера. После броска до окрестностей Ленинграда 1-я танковая дивизия была переведена в группу армий «Центр» для участия в завершающем походе на Москву. Но, как и многие другие танковые дивизии, она завязла в грязи раскисших русских дорог и советской столицы не достигла. В декабре 1941 года, во время советского контрудара, она попала в окружение, из которого, однако, с успехом вырвалась благодаря разработанному Венком плану и вернулась к германским оборонительным рубежам. За успехи Венк был удостоен Золотого Креста и двумя месяцами позже был принят в военную академию Генштаба.

1 июня 1942 года Вальтер Венк был произведен в оберсты (полковники), а в сентябре получил назначение в штаб LVII танкового корпуса на Восточном фронте. В это время корпус находился в районе Ростова-на-Дону и двигался на восток. Он принимал участие в походе на Кавказ. В ноябре, во время драматического сражения за Сталинград, Венк был начальником штаба 3-й румынской армии. Румыны только что были в пух и прах разбиты советскими войсками и обращены в бегство. Они до сих пор продолжали отступать, оставляя после себя только бессистемно разбросанные разрозненные германские части. Венк, проехав по дорогам, собрал беглецов и сколотил из них сборные формирования. На привалах он демонстрировал им фильмы и, когда уставшим солдатам надоедало смотреть, снова отправлял их на войну.

Хайнц Гудериан и Вальтер Венк

Влившиеся в новую армию Венка солдаты являлись выходцами из самых разнообразных армейских групп, включая XLVIII танковый корпус, аварийные части Люфтваффе, тыловые части попавшей в окружение 6-й армии, а также возвращавшиеся из отпуска в Германии солдаты 4-й танковой и 6-й армий. Командир только что созданной группы армий «Дон» фельдмаршал Эрих Манштейн, встретившись с Венком в Новочеркасске, сказал ему: «Вы ответите головой, если позволите русским прорваться к Ростову на вашем участке. Оборонительный рубеж должен выстоять. Если он не будет удержан, мы потеряем не только 6-ю армию в Сталинграде, но и группу армий «А» на Кавказе». Венк сохранил свою голову, а Манштейн - свою армию...

Оберст отбил все попытки русских прорвать линию фронта на своем участке. 28 декабря 1942 года Венк был удостоен Рыцарского креста, а днем позже был назначен начальником штаба части армии Карла-Адольфа Холидта. 1 февраля следующего года Вальтер Венк был произведен в генерал-майоры и 11 марта стал начальником штаба 1-й танковой армии. В 1943 году 1-я армия принимала участие в тяжелейших боях и в марте 1944 года попала в Каменец-Подольский котел на реке Днестр.

И снова Вальтер Венк (прозванный в войсках «папочкой») сыграл главную роль в прорыве окружения. В результате его ждало повышение (должность начальника штаба группы армий «Южная Украина»). 1 апреля 1944 года он получил чин генерал-лейтенанта. Но на этой должности Венк пробыл всего 4 месяца. Вскоре его назначили начальником оперативного управления и помощником начальника штаба ОКХ. Теперь свои донесения он передавал непосредственно Гитлеру. На первом же совещании Венк сообщил фюреру, что Восточный фронт подобен швейцарскому сыру - «в нем одни дыры». Хотя фельдмаршала Вильгельма Кейтеля и задел подобный язык (и такая честность?), Гитлер оценил и то, и другое по достоинству, ему понравились прямота и ум Венка.

Венк (на первом плане) планирует немецкое наступление

К середине февраля 1945 года русские достигли реки Одер между Шведтом и Грюнбергом, при этом их фланги оставались уязвимыми. Генштаб разработал план нанесения контрудара, который должна была осуществить группировка «Вистула», находившаяся под командованием рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. В жарком споре Хайнц Гудериан, теперь начальник Генерального штаба сухопутных войск, убедил фюрера на должность начальника штаба группировки назначить Вальтера Венка. Это давало хоть какую-то надежду на успех операции. Поначалу скоординированная атака Венка оказалась успешной. В то же время Гитлер настаивал на том, чтобы тот продолжал посещать ежевечерние совещания у фюрера, что означало для Венка совершение ежедневных поездок длиной в 200 миль.

14 февраля 1945 года на пути с линии фронта уставший до предела Венк сменил за рулем своего потерявшего сознание шофера Германа Дорна. За рулем Венк уснул, потеряв управление, и машина врезалась в парапет моста на автобане Берлин-Штеттин. Дорн извлек Венка из-под груды пылавших обломков, стащил с него генеральский китель и потушил горевшую одежду. У Венка в нескольких местах был поврежден череп, сломано пять ребер, на теле имелись многочисленные ушибы. Без Венка, попавшего в госпиталь, контратака провалилась...

Все еще находясь на излечении, Венк 10 апреля 1945 года получил повышение, став генералом танковых войск. Вскоре Гитлер создал новую 12-ю армию и назначил ее командующим генерала Венка (который в это время из-за полученных травм был вынужден носить корсет). В армии Венка не было танковых подразделений, и имелся только один противотанковый батальон. Направленный сначала для обороны против американцев Венк 20 апреля получил приказ повернуть на восток и нанести удар по советским частям. Но целью Венка, в противовес спасению Берлина (который уже был фактически окружен советскими войсками), было спасение 9-й армии генерала Теодора Буссе.

Вальтер Венк не любил поражений, но принимал их достойно...

Незадолго до полуночи 22 апреля в штаб-квартиру Венка в подавленном настроении прибыл фельдмаршал Кейтель. Венк несколько растерялся, увидев его. Фельдмаршал прибыл в полной парадной форме и, официально поздоровавшись (слегка прикоснувшись жезлом к фуражке), возбужденно указал на карту, говоря, что долг велит им спасти Гитлера. Кейтель сказал Венку, что ситуация сложилась совершенно отчаянная и что обе армии, 9-я Буссе и 12-я Венка должны немедленно следовать на Берлин. Венк, понимая, что спорить с возбужденным и потерявшим способность мыслить Кейтелем бесполезно, дал согласие.

Но при этом Вальтер Венк знал, что время для спасения 12-й армии потеряно. Несмотря на то, что он сохранил свое положение и даже сумел направить передовые части в сторону Потсдама, он делал это только для того, чтобы дать возможность попавшей в окружение 9-й армии присоединиться к его частям. Далее Венк рассчитывал продержаться так долго, как только возможно, чтобы позволить спасавшимся от русских беженцам уйти на запад и воспользоваться прикрытием его сил. В самый последний момент он намеревался двинуться на запад и сдаться американцам. 24 и 25 апреля у Венка снова появлялся Кейтель, увещевая его освободить Потсдам и установить связь с Берлином. Удивительно, что Венку все же удалось подойти к Потсдаму почти вплотную, но это все, на что он был способен, поскольку никакими ресурсами для выполнения задания он не располагал.

Гитлер, все еще надеясь на спасение, в ночь с 29 на 30 апреля сделал Кейтелю запрос о местонахождении Венка. Венк сумел продержаться до 1 мая, когда из окружения все же прорвались отдельные части армии Буссе и присоединились к 12-й армии. Тогда Венк, собрав все свои силы, вместе с тысячами немцев из гражданского населения быстро двинулся на запад, пересек Эльбу и 7 мая 1945 года сдался американцам...

Генерал Вальтер Венк по кличке «Папаша», «Юный генерал»

Сразу после войны Венк занимал пост менеджера в одной средней коммерческой фирме в Дальхаузене. В мире бизнеса он сумел занять столь же успешное положение, какое у него было в армии. В 1950 году он вошел в состав правления одной крупной промышленной фирмы и в 1953 году стал членом совета директоров, а в 1955 году занял место председателя совета. В конце 60-х годов он удалился от дел, хотя сохранил за собой офис в Бонне. В конце 70-х годов он еще был жив и здоров...

Еще несколько штрихов к портрету Вальтера Венка из книги Елены Съяновой: «Cотрудник аппарата Аллена Даллеса полковник Гаррисон (частное письмо от 3 августа 1967 года вышедшего в отставку Гаррисона было адресовано его знакомой) писал: «Прорыв генерала Венка к Потсдаму и вообще вся ситуация вокруг этого человека сама по себе была удивительна, но еще удивительней показался нам сам Вальтер Венк, которого я имел возможность в течение получаса наблюдать 7 мая… Подписывая бумаги, он выглядел сильно пьяным. На вопросы отвечал, хотя и четко, но только «да» и «нет», а когда после первой краткой беседы, вышел из здания штаба, то, не сделав и двух шагов, буквально рухнул на руки подхвативших его штабных. «Хорош, - подумал я. - Нашел время!..».

Многие из них тогда напивались до скотства и совершенно теряли свой «арийский» лоск. Так они заглушали отчаяние… Венка внесли обратно в помещение штаба, вызвали к нему врача, который послушал пульс, посмотрел зрачки, пожал плечами и велел его раздеть на всякий случай. Мы все ахнули. На Венке был корсет, какие носят при повреждениях позвоночника. Когда корсет разрезали, врач развел руками и посмотрел на нас довольно осуждающе и вопросительно. Тело Венка выглядело так, точно его несколько раз подолгу и жестоко избивали. Его адъютант, впрочем, тут же пояснил, что его шеф два с половиной месяца назад попал в тяжелейшую автокатастрофу и с тех пор почти не имел возможности лечиться, поскольку все время находился в самых критических местах фронта, выполняя приказы. Врач сначала сказал, что у генерала, скорее всего, болевой шок, но, осмотрев его еще раз, обнаружил, что Венк просто спит. Признаюсь тебе, сила духа этого симпатичного парня произвела на нас тогда внушительное впечатление, особенно на фоне того порядка и достоинства, в котором находились в тот момент две его армии с километровыми хвостами беженцев».

Последние свои части генерал Венк формировал уже из таких вот членов гитлерюгенда...

После войны Вальтер Венк проживет еще 37 лет. Служить он больше никогда не будет. Хотя еще не раз испытает на себе давление приказа - «вечного приказа» немецкому солдату снова встать в строй. Почему? «Мы все морщились от еврейских погромов, от слухов о жестоком обращении с русскими военнопленными и депортациях… морщились и… выполняли приказ. Ты права, приказ - не оправдание. Ни приказа, ни оправдания теперь в моей жизни нет. Но есть ощущение мерзости, оттого что… - писал Вальтер Венк Маргарите Гесс (письмо от 22 июня 1950 года), - оттого что меня никто не обвиняет. Меня нет ни в одном из списков. Даже русские на меня плюнули. На кой черт я им сдался?! А на кой черт я сдался сам себе?! Помню, в детстве, в кадетском корпусе, за что-то был наказан весь наш взвод - все, кроме меня. Худшее наказание трудно себе вообразить. От унижения меня тошнило…».

Одно из косвенных упоминаний о генерале Венке связано с советским трофеем - легендарным «Голиафом». «Голиаф» - это сверхдлинноволновая радиостанция, обеспечивающая связь с подводными лодками на расстоянии до 4000 километров. Была построена в Германии у города Кальбе в 1943 году для координации действий немецких подлодок из так называемых «волчьих стай». Радиостанция представляет собой мачтовое поле, в качестве антенн служат кабели, растянутые между мачтами.

13-й армейский корпус двухзвездного генерала Гиллема (9-я армия США) получил команду занять территорию Альтмарка из района Ганновера через города Гарделенген и Кальбе (Мильде) в сторону реки Эльбы для выхода на линию соединения с наступающими советскими войсками. Навстречу им идет к Эльбе 47-я советская армия, закрывая возможный путь к прорыву на запад из окружения берлинской группировки вермахта. Американцы спешат. Им хотелось бы войти в Берлин раньше советских войск. Но эта задача оказалась для них непосильной. Мосты через Эльбу один за другим взлетают на воздух при первом появлении американских танков. 12 апреля американские танковые подразделения 13 армейского корпуса остановились на западном берегу Эльбы в 85 километрах от Берлина. Все три моста через Эльбу в Альтмарке были взорваны. В полдень 16 апреля американским фронтовым командирам пришел приказ остановить продвижение на Эльбе и ждать там русских союзников.

Знаменитый немецкий передатчик «Голиаф»

В апреле 1945 года, когда до окончания войны оставалось всего несколько дней, войска вермахта вывезли из концлагерей, расположенных в северных округах, работоспособных заключенных и направили их в концлагерь Заксенхаузен под Берлином. Но до места назначения доставить заключенных фашисты не успевали, так как американцы очень быстро продвигались к Эльбе. Заключенных высадили недалеко от города Гарделеген, что в двух десятках километров от города Кальбе (Мильде), подвели к большому полю, завели в сарай и подожгли.

Вошедшие в город американцы застали всех уже погибшими. На этом месте было решено создать Военное кладбище-мемориал памяти жертвам фашизма. На памятной доске написано: «Здесь лежат 1016 союзных военнопленных, убитых своей охраной. Жители Гарделегена их похоронили и обязались хранить их могилы, как в сердцах миролюбивых людей будет храниться память о погибших. Кладбище устроено под надзором 102-й дивизии армии США. Всякое нарушение покоя погибших будет караться самыми тяжелыми наказаниями. Франк Китинг, командир американской армии».

Американцы заняли район «Голиафа» в полдень 11 апреля 1945 года и превратили его в лагерь для военнопленных немецких солдат и офицеров, возможно, из-за наличия рва с водой и высокой ограды. После крушения германского фронта на Одере сотни тысяч солдат и офицеров вермахта перешли Эльбу, спасаясь от наступавших советских войск. Лагерь военнопленных на территории «Голиафа» заполнялся очень быстро.

Немцы в американском плену

По сообщениям участников тех событий, на полях между мачтами антенн было размещено до 85 000 человек. В их числе генерал Вальтер Венк, командующий 12-й немецкой армией, с командным составом этой армии. Всего на территории «Голиафа» находилось в американском плену 18 генералов - командиров танковых, пехотных, эсэсовских корпусов и дивизий - и большое количество старших офицеров разгромленных германских войск. Из состава 12-й армии в лагере военнопленных было очень много молодежи возрастом 15-16 лет. Обращение американской охраны с германскими военнопленными в лагере было жестким. Охранниками были солдаты 102-й дивизии США, а они видели, что сделали нацисты в Гарделегене с военнопленными союзных войск.

В конце мая американцев в районе города Кальбе (Мильде) сменили англичане. Охрану лагеря военнопленных стала нести шотландская воинская часть. А уже в конце июня 1945 года в соответствии с решениями Ялтинской конференции 1945 года о зонах оккупации Германии на территорию Альтмарка и радиостанции «Голиаф» вошли советские войска. 2 июля 1945 года территория «Голиафа» и остатки лагеря военнопленных принимались представителями советских войск. Лагерь военнопленных окончательно перестал существовать 26 июля 1945 года.

Конечно, командиры советских воинских частей сразу обратили внимание на необычные конструкции и сооружения на территории, где был расположен лагерь для немецких военнопленных. Об этом было доложено по команде вышестоящему руководству. После закрытия лагеря военнопленных территорию радиостанции приняли советские специалисты.

Орел Рейха был повержен окончательно...

Первым советским военным комендантом города Кальбе (Мильде) был назначен инженер-майор Гольдфельд Матвей Маркович, представитель Управления связи ВМС СССР. Несмотря на выросшие за прошедшие годы деревья, остатки «Голиафа» на космических снимках отчетливо видны и сегодня. На этом германская часть истории СДВ-радиостанции «Голиаф» закончилась.

По нормам международного права германская СДВ-радиостанция «Голиаф» - военный трофей, то есть военное имущество германского флота, сданное Советскому Союзу при капитуляции Германии в 1945 году. Поэтому она считается собственностью Российской Федерации как государства, взявшего на себя все обязательства СССР, победителя во Второй мировой войне, и может использоваться Россией как в военных, так и иных целях.

P.S. Справка: Вальтер Венк (1900-1982) в послевоенном мире стал преуспевающим бизнесменом и еще в конце 70-х годов весьма активно действовал в промышленной сфере. Среди прочих, чья профессиональная и политическая карьера пошли в гору по окончании войны, стоит, прежде всего, отметить бывшего имперского секретаря Эрхарда Мильха, Хассо фон Мантойфеля, а также знаменитого аса «Люфтваффе» майора Эриха Хартмана. Мильх после войны проживал в Дюссельдорфе, где работал промышленным консультантом авиастроительного отдела компании «Фиат» и сталелитейного синдиката «Тиссен». Мантойфель работал советником в кельнском банке Оппенхайма, в 1947 году был избран в магистрат города Нойс-ам-Райн, а с 53-го по 57-й даже являлся депутатом Бундестага. И, наконец, Хартман пришелся ко двору во вновь созданных ВВС ФРГ, даже получив под свое командование дислоцировавшийся в Ольденбурге 71-й истребительный полк «Рихтхофен». Сам генерал Венк погиб в автокатастрофе...

Участие в войнах: Вторая мировая война.
Участие в сражениях: Польская кампания. Французская кампания. Выход из Каменец-Подольского котла. Операция «Солнцестояние». Битва за Берлин

(Walther Wenck) Один из самых молодых генералов Германской армии во Второй мировой войне. Принимал участие в Битве за Берлин

Вальтер Венк родился в Виттенберге 18 сентября 1900 года. В возрасте одиннадцати лет Венк поступил в кадетский корпус в Наумбурге, а в 1918 году он был зачислен в среднее военное училище в Лихтерфельсе.

Во время Первой мировой войны Венк служил в соединениях добровольческого корпуса, а после ее окончания был зачислен в рейхсвер в звании рядового. В феврале 1923 года ему было присвоено звание унтер-офицера. Через десять лет службы он стал лейтенантом и в мае 1933 года был переведен в 3-й моторизованный разведывательный батальон.

Затем, получив звание гауптмана, Венк прошел подготовку при Генштабе и в 1936 году был переведен в штаб танкового корпуса, расквартированного в Берлине.

В мае 1939 года Вальтер Венк был произведен в майоры и в качестве оперативного офицера принят на службу в 1-ю танковую дивизию в Веймаре. С этой дивизией он прошел Польскую и Западную кампании . Даже получив ранение в ногу, он остался в строю. В июне 1940 года танковая дивизия Венка провела самостоятельную операцию по взятию Бельфора. План операции был полностью разработан Венком и одобрен Гудерианом . Инициатива и профессиональное исполнение операции не остались не замеченными руководством, и в декабре 1940 года Венку было присвоено звание оберст-лейтенанта.

В начале войны с Советским Союзом дивизия Венка участвовала в наступлении на Ленинград , а затем была переведена в группу армий «Центр» для участия в наступлении на Москву. В ходе советского контрнаступления в декабре 1941 года дивизия попала в окружение, из которого смогла выйти лишь благодаря умелым действиям Венка. За успехи Венк был удостоен Золотого креста. В начале следующего года он был направлен на учебу в военную академию Генерального штаба. По окончании академии Венк был произведен в оберсты, а в сентябре 1942 года переведен в штаб 57-го корпуса, в составе которого принял участие в походе на Кавказ.

Венк участвовал и в Сталинградской битве : он был назначен начальником штаба 3-й румынской армии. Это было уже во время советского контрнаступления под Сталинградом, в котором румынские войска были наголову разбиты, а находящиеся в составе румынской армии германские части были разобщены. Венк старался собрать остатки разгромленных воинских частей и объединить их в новые подразделения. И это ему во многом удалось - вскоре сформированные им части были отправлены на фронт. На своем участке обороны он отбил все попытки прорыва советских войск, чем дал возможность группе армий «Дон» (бывшая группа армий «А») под командованием фельдмаршала Манштейна прорваться с Кавказа и возглавить руководство операцией под Сталинградом вместо смещенного Вейхса . В декабре 1942 года Венк был награжден Рыцарским крестом и назначен начальником штаба армии Холидта.

В феврале 1943 года Венк был произведен в генерал-майоры, а в марте стал начальником штаба 1-й танковой армии. Участвуя в тяжелейших боях, 1-я армия не раз оказывалась под угрозой окружения. К этому времени Венк зарекомендовал себя мастером по выходу из кризисных ситуаций. Так, в марте 1944 года 1-я армия попала в Каменец-Подольский котел на Днестре, но благодаря энергии начальника штаба благополучно вырвалась из него. Венку было присвоено звание генерал-лейтенанта, и он был переведен начальником штаба группы армий «Южная Украина».

Спустя четыре месяца Венк назначается начальником оперативного управления и помощником начальника штаба ОКХ. Теперь он работал в непосредственном контакте с фюрером, передавая ему донесения с Восточного фронта. Гитлеру нравились ум и прямота Венка, и он прощал ему даже весьма неприятные комментарии к донесениям.

К середине февраля 1945 года советские войска вышли к Одеру. Начальник штаба сухопутных войск Гудериан разработал план контрудара по флангам советских войск, надеясь остановить продвижение противника. Начальником штаба ударной группировки был назначен Вальтер Венк . Эта операция вполне могла быть удачной для немецкого командования, так как фланги советских частей действительно были уязвимыми, а опыт и инициативность Венка также давали надежду на успех. Венк сосредоточил все свои усилия на этой операции и в результате добился остановки войск противника на начальной стадии проведения контрудара. Но Гитлер стал требовать присутствия Венка на ежедневных вечерних совещаниях. Для того чтобы попасть к фюреру на эти совещания, Вальтеру Венку приходилось каждый вечер совершать многокилометровый переезд от штаба проведения операции до Ставки. Во время одного из таких переездов генерал-лейтенант заменил за рулем своего уставшего шофера, но и сам уснул. Машина, на которой ехал Венк, потеряла управление и врезалась в парапет моста. Спас его шофер, вытащив из машины и потушив горящую на нем одежду. Кроме многочисленных ушибов и сломанных ребер, Венк получил серьезную травму черепа. Он был отправлен в госпиталь, а руководство операцией было передано Генриху Гиммлеру - человеку, явно неспособному выполнить эту задачу.

Еще находясь в госпитале, Вальтер Венк в апреле 1945 года был произведен в чин генерала танковых войск. Выйдя из госпиталя, хотя и полностью не излечившись, Венк получает назначение на должность командующего недавно созданной 12-й армией и направляется на Западный фронт.

Неожиданно 20 апреля Венк получил приказ Гитлера повернуть свои войска на восток и нанести удар по советским войскам, уже блокировавшим Берлин.

Генерал танковых войск Вальтер Венк (хотя в его армии не было танковых подразделений) понимал, что ему не удастся спасти Берлин, так как для наступательной операции у него не было никаких средств, но он мог спасти войска 9-й армии, также попавшей в окружение. Несмотря на то что он направил свои войска в сторону Потсдама, он сделал это лишь для того, чтобы дать возможность войскам 9-й армии прорваться из окружения, и в самый последний момент хотел вместе с ними уйти на запад и там сдаться американцам. В районе Потсдама Венк продержался до 1 мая. К этому времени из окружения прорвались отдельные части 9-й армии и присоединились к 12-й армии Венка. Затем он быстро двинулся на запад и 7 мая сдался американским войскам.

После войны Вальтер Венк ушел в мир бизнеса. В 1950 году Венк вошел в состав правления крупной западногерманской фирмы, в 1953 году стал членом совета директоров, а в 1955 году - председателем совета. В конце 1960-х годов Венк удалился от всех дел, сохранив за собой только офис в Бонне.

2-й танковый полк (Эйзенах),
12-я армия .
Начальник штаба :

• LVII танковый корпус,

• Выход из Каменец-Подольского котла

Биография

Третий сын офицера Максимилиана Венка, Вальтер родился в Виттенберге , Германия . В 1911 году поступил в Наумбургский кадетский корпус прусской армии. С весны 1918 года - в среднее военное училище в Гросс-Лихтерфельде. Состоял в рядах Фрайкора , в рядах которого в феврале 1919 года при штурме одного из газетных издательств был ранен. 1 мая 1920 года был зачислен рядовым в 5-й пехотный полк рейхсвера , а 1 февраля 1923 года был произведен в унтер-офицеры. В феврале 1923 года окончил пехотное училище в Мюнхене .

Вторая мировая война

Венк встретил Вторую мировую в звании майора. 18 сентября 1939 года он получил Железный крест 2-го класса , а две недели спустя, 4 октября, - Железный крест 1-го класса .

С 1939 по 1942 год Венк был начальником оперативного отдела 1-й танковой дивизии . В 1940 году за быстрый захват города Бельфор Венку было присвоено звание полковника. 28 декабря 1942 года был награждён Рыцарским крестом Железного креста , произведён (1 марта 1943) в генерал-майоры. В 1942 году был инструктором в Военной академии, начальником штаба 57-го танкового корпуса и начальником штаба 3-й румынской армии на Восточном фронте .

С 1942 по 1943 год Венк находился на посту начальника штаба армейской группы «Холлидт» (позднее переформирована в 6-ю армию), приписанной к той же 3-й румынской армии . В 1943 году стал начальником штаба 6-й армии . С 1943 по 1944 год Венк занимал должность начальника штаба 1-й танковой армии . В 1943 году вывел свою 1-ю армию из Каменец-Подольского котла . В 1944 году - начальник штаба группы армий «Южная Украина» .

С 15 февраля 1945 года, по настоянию Гейнца Гудериана , Венк командовал немецкими войсками, задействованными в операции «Солнцестояние» (нем. Unternehmen Sonnenwende ). Это была одна из последних танковых наступательных операций Третьего рейха. Примерно 1200 немецких танков напали на позиции советских войск в Померании . Однако операция была плохо спланирована, войска не имели достаточной поддержки, и 18 февраля она закончилась поражением наступавших.

В феврале 1945 года получил серьёзные травмы в автомобильной аварии (было повреждено 5 ребер). После аварии ему пришлось носить корсет.

Западный фронт

10 апреля 1945 года, в звании генерала танковых войск, Венк командовал 12-й армией , расположенной к тому времени к западу от Берлина . Перед ней стояла задача защитить Берлин от наступающих союзных сил на Западном фронте. Но, так как войска Западного фронта перемещались на восток и наоборот, немецкие войска, являвшиеся противоположными фронтами, были фактически прижаты друг к другу. В результате в тылу армии Венка, к востоку от Эльбы, появился обширный лагерь немецких беженцев, спасавшихся от приближающихся советских войск. Венк старался всячески обеспечить беженцев питанием и проживанием. По разным оценкам, в течение некоторого времени 12-я армия обеспечивала пропитанием более чем четверть миллиона человек каждый день .

Последняя надежда Берлина

Вальтер Венк в кинематографе

Во многих фильмах, отражающих последние дни Берлина, можно слышать упоминания о наступлении Венка, произносимые Гитлером в истерических припадках. В качестве примера можно привести слова, произнесенные в последней части киноэпопеи «Освобождение» :

Брак

3 октября 1928 женился на Ирмгард Венельт (нем. Irmgard Wehnelt ). 1 августа 1930 года у них родились близнецы.

Напишите отзыв о статье "Венк, Вальтер"

Примечания

Источники

• Antony Beevor. Berlin, The Downfall 1945. - Viking, 2002.
• Cornelius Ryan. Last Battle. - New York: Simon and Schuster, 1966. - P. 443.
• Antony Beevor. Berlin 1945 - Das Ende. - Goldmann. - ISBN 3-442-15313-1 .
• Dermot Bradley. Walther Wenck - General der Panzertruppe. - Osnabrück: Biblio, 1982. - ISBN 3-7648-1283-4 .
• Günter G. Führling. Endkampf an der Oderfront - Erinnerung an Halbe. - Langen/Müller. - ISBN 3-7844-2566-6 .
• Günther W. Gellermann. Die Armee Wenck. Hitlers letzte Hoffnung. Aufstellung, Einsatz und Ende der 12. deutschen Armee im Frühjahr 1945. - Bernard U. Graefe Verlag. - ISBN 3-7637-5870-4 .
• Richard Lakowski, Karl Stich. Der Kessel von Halbe - Das letzte Drama. - Brandenburgisches Verlagshaus/Siegler. - ISBN 3-87748-633-9 .
• Dermot Bradley. Walther Wenck, General der Panzertruppe. - Biblio Verlag, 1981. - ISBN 3-7648-1177-3 .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Венк, Вальтер

Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n"est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.

– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.

22:11

"Армия Венка"

Из книги известного английского историка Энтони Бивора «Падение Берлина. 1945».

Венк Вальтер (Wenk; 1900–1982) – военный деятель; генерал танковых войск (1945). Окончил Наумбургский кадетский корпус, военное училище в Гросс-Лихтерфельде и Военную академию (1936). В мае 1919 г. вступил рядовым в рейхсвер, в 1923 г. произведен в лейтенанты. С 1933 г. в моторизованных войсках. С 1936 г. служил в штабе командования танковых войск (Берлин), затем проходил службу на различных должностях в танковых войсках. Участник польской и французской компаний, боевых действий на советско-германском фронте. Кавалер Рыцарской степени Железного креста (1942). С июля 1944 г. начальник оперативного отдела и помощник начальника Генерального штаба сухопутных войск. В феврале 1945 г. начальник штаба группы армий «Висла», но 14 февраля т.г. попал в автокатастрофу. В его отсутствие группа армий потерпела крах. 10 апреля 1945 г. назначен командующим 12-й армии, созданной по приказу Гитлера из разрозненных частей с целью обороны Берлина с запада. 20 апреля получил приказ нанести удар по советским войскам и деблокировать 9-ю армию генерала Т. Буссе, однако выполнить приказ не смог. По его приказу армия, вобравшая в себя остатки 9-й армии, вместе с большим количеством гражданского населения совершила бросок на запад и 7 мая сдалась американским войскам. После окончания войны служил в коммерческой фирме. Погиб в автокатастрофе.

Ранним утром 23 апреля фельдмаршал Кейтель добрался до командного пункта 12-й армии, расположенного в лесном массиве. Ему предстояло встретиться с генералом Венком и его начальником штаба полковником Райхельмом. Невозможно было найти двух более различных военачальников, чем Кейтель и Венк. Первый отличался помпезностью, тщеславием, глупостью, жестокостью и подобострастием к фюреру. Второй - молодостью, несмотря на то что имел уже седые волосы, ярко выраженной интеллигентностью и большим авторитетом среди коллег и подчиненных. Полковник Райхельм также отзывался о Кейтеле в крайне нелицеприятном тоне - «превосходный слуга, но отнюдь не фельдмаршал». Но такое отношение можно считать достаточно мягким. Кейтеля, который во всех вопросах безоговорочно придерживался точки зрения Гитлера, ненавидели практически все боевые офицеры как «могильщика армии».

Кейтель начал читать нотации Венку и Райхельму о том, насколько необходима 12-я армия для спасения фюрера в осажденном Берлине. Он говорил так, словно бы выступал на съезде нацистской партии, потрясая своим маршальским жезлом. «Мы дали ему возможность высказаться, и мы позволили ему уйти», - отмечал впоследствии Райхельм. Но у Венка в тот момент родилась уже другая идея. Он на самом деле собирался нанести удар в направлении Берлина, но только не для того, чтобы спасти Гитлера. Генерал хотел пробить коридор от германской столицы до Эльбы, чтобы позволить солдатам и мирным жителям избежать излишних жертв и насилий. Это была спасательная операция.

Гитлер, не доверяя своим генералам, распорядился, чтобы его приказ 12-й армии был транслирован по радио в качестве обращения «к солдатам армии Венка». Возможно, что это стало единственным случаем в истории, когда оперативный приказ получал публичную огласку еще в процессе сражения. Радио организации «Вервольф» немедленно исполнило желание Гитлера со следующим добавлением: «Фюрер, находящийся в Берлине, приказал, чтобы немецкие части, противостоящие американским войскам, были срочно переброшены на восток для обороны столицы. Шестнадцать дивизий уже начали передислокацию, их прибытие можно ожидать в любой момент». Одной из целью такого сообщения было заставить берлинцев поверить в то, что США теперь помогают Германии в борьбе против Красной Армии. По стечению ряда обстоятельств активность американской авиации на фронте у Эльбы в этот день несколько снизилась, что стало огромным облегчением для солдат 12-й армии.

Венк прекрасно понимал, что Кейтель является таким же фантазером, как и сам Гитлер. Любое предположение о том, что 12-я армия сможет опрокинуть войска целых двух советских танковых армий, являлось более чем сомнительным. «Поэтому мы издали свои собственные приказы», - отмечал начальник оперативного отдела штаба армии Венка полковник Гумбольдт. Венк планировал ударить на Потсдам лишь частью своих сил, тогда как основная масса его объединения должна была продвигаться в восточном направлении - южнее Берлина - для оказания помощи окруженной 9-й армии генерала Буссе. «Мы находились в радиоконтакте со штабом 9-й армии, - продолжал Гумбольдт, - и знали, где находятся его войска». На фронте против американцев должны были остаться только заградительные отряды.

Во второй половине дня командиры соединений 12-й армии получили подробные приказы об организации атаки. Сам генерал Венк сел в автомобиль и отправился в войска для того, чтобы лично обратиться к молодым солдатам. Одним предстояло наступать на северо-восток - в направлении Потсдама, а другим - на Тройенбритцен и Беелитц, где располагался госпитальный комплекс. «Ребята, вы должны сделать еще одно усилие, - сказал им Венк. - Речь уже не идет о Берлине, и даже не о рейхе». Перед солдатами 12-й армии стояла задача спасти людей от смерти и от русского плена. Ханс Дитрих Геншер, служивший в то время сапером в составе армии Венка, вспоминал, что в этот момент всех солдат и офицеров охватило «чувство сопричастности, ответственности и боевого товарищества».

Все солдаты были воодушевлены предстоящим наступлением, несмотря на то что его задачи виделись ими по-разному. Одни действительно считали предстоящую операцию гуманитарной миссией, другие же шли в бой из-за того, что им противостояли теперь русские, а не американцы. «Итак, мы поворачиваем свой фронт! - писал Петер Реттих, командир потрепанного американцами батальона из дивизии «Шарнхорст». - Теперь нам предстоит марш на восток против Иванов».

Пока немецкие части всю вторую половину дня 25 апреля продолжали с боями отходить к центру города, Гитлер вызвал к себе генерала Вейдлинга и сообщил ему, что вскоре все должно измениться к лучшему. «12-я армия генерала Венка» - продолжил он, - приближается к Берлину с юго-запада. Вместе с 9-й армией они нанесут жестокий удар по противнику. Тем временем войска Шёрнера подойдут с юга. Все эти удары должны изменить ситуацию в нашу пользу». Однако слова фюрера были далеки от действительности. Практически весь Восточный фронт уже рушился. Генерал фон Мантейфель доносил, что войска 2-го Белорусского фронта Рокоссовского прорвали немецкую оборону южнее Штеттина. Штабной офицер ОКВ генерал-майор Детлефзен, бывший в тот момент в бункере Гитлера, отмечал, что его обитатели пребывали в состоянии «самообмана, граничившего с гипнозом».

Осознав, что падение Берлина должно произойти в ближайшее время, Главное командование союзных сил на европейском театре переслало в Москву следующий запрос: «Генерал Эйзенхауэр хотел бы аккредитовать в Берлине после его захвата Красной Армией как минимум 23 военных корреспондента. Если возможно послать большее число, то это было бы очень желательно, поскольку генерал считает, что «падение Берлина будет одной из самых важных мировых новостей». Никакого ответа из Москвы не последовало. Сталин явно не хотел, чтобы в Берлине присутствовали какие-либо журналисты, особенно западные.

25 апреля основная радиостанция нацистов «Дойчланд-зендер» прекратила свою работу. В этот же день произошло событие, известие о котором вскоре облетело весь мир. В районе Торгау на Эльбе передовые подразделения 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Владимира Русакова встретилась с американскими солдатами из 69-й дивизии вооруженных сил США. Германия оказалась разделена на две части. Прямая связь протянулась теперь от этого места в обе стороны света - на запад через генерала Брэдли к Эйзенхауэру и на восток - через Конева и Антонова в Ставку ВГК. Были немедленно информированы первые лица государств, Сталин и Трумэн, которые обменялись приветственными телеграммами. Первой реакцией Эйзенхауэра на это событие стала посылка в район Торгау военных журналистов.

20-й корпус армии генерала Венка начал наступление в восточном направлении 24 апреля. Перед ним стояла задача прорваться через русские заслоны к частям немецкой 9-й армии, окруженной в лесах в тыловом районе фронта маршала Конева. Тем же вечером молодые немецкие солдаты из дивизии «Теодор Кернер» атаковали в районе Тройенбритцена 5-й гвардейский механизированный корпус генерала Ермакова. На следующий день дивизия «Шарнхорст» подошла к Беелитцу. Германские военнослужащие не имели понятия, что находится впереди, поскольку их путь пролегал сквозь густой смешанный лес, где старые сосны перемежались с молодой порослью деревьев. Вся операция «весьма походила на армейскую разведку», - вспоминал упомянутый батальонный командир. Перед самым Беелитцем немецкие части наткнулись на госпитальный комплекс Хайльштеттен.

Медицинские сестры и пациенты госпиталя, всего задень до этого подвергшиеся насилию со стороны солдат Красной Армии и бывших восточных рабочих, внезапно услышали звуки артиллерийской стрельбы. Однако никто не знал, где именно идет бой. Один из снарядов угодил прямо в больничное здание, поэтому детей срочно перевели в подвалы. Сестры с надеждой спрашивали друг друга, не американцы ли это. Чуть позднее они увидели небольшие группы немецких солдат, перебегающих от одного дерева к другому. В этот момент к ним выбежали две сестры и закричали: «Выгоните отсюда русских!». Перестрелка усилилась, и начальник госпиталя, доктор Почка, решил войти в контакт с американским командованием на Эльбе. Там ему могли помочь швейцарцы из Красного Креста.

Бои за Беелитц продолжались несколько дней. Погибло семьдесят шесть мирных жителей, включая пятнадцать детей. «Это было отчаянное сражение, - вспоминал батальонный командир из дивизии «Теодор Кернер», - и пленных никто не брал». Он и его подчиненные пришли в ужас, когда советские солдаты захватили дом, в подвале которого находились их раненые боевые товарищи. Молодые немецкие военнослужащие - многие из них настолько юные, что жители Беелитца называли их не иначе как «киндер-солдатами»,. - поначалу испытывали сильную «танкобоязнь» перед советскими тридцатьчетверками и тяжелыми ИСами. Но уже через два дня они сумели подбить с помощью фаустпатронов четыре советских ИСа. Командир подразделения Петер Реттих отмечал, что его подчиненные проявляют «чудеса храбрости и самоотверженности», затем он добавил, что посылать таких юнцов в самое пекло сражения «не просто постыдно, но и преступно».

28 апреля три тысячи раненых германских военнослужащих и больных детей солдаты дивизии «Ульрих фон Хуттен» загрузили в вагоны товарного поезда, который медленно повез их в направлении Барби. Здесь была восстановлена детская клиника, а американцы присвоили раненым статус военнопленных. Однако перед Венком стояла еще более важная задача. Дивизии «Ульрих фон Хуттен» предстояло пробить коридор к Потсдаму, тогда как остальным немецким частям ставилась задача помочь 9-й армии выйти из окружения.

Тем временем в лесах к юго-востоку от Берлина остатки немецких войск прорывались на запад. Вместе с ними шло и очень много мирных жителей, напуганных приближающейся Красной Армией. В общей сложности здесь находилось порядка восьмидесяти тысяч военнослужащих из различных армий. В основном это были солдаты и офицеры из 9-й армии генерала Буссе - 11-й танковый корпус и 5-й горнострелковый корпус СС. Некоторое время назад к ним присоединился и гарнизон Франкфурта. До того как войска Конева, наступавшие на Берлин, не опрокинули оборону 5-го корпуса 4-й танковой армии, это объединение прикрывало южный фланг окруженной группировки.

(Советские источники утверждали, что окруженные войска 9-й армии Буссе насчитывали двести тысяч человек, триста танков и две тысячи орудий. Однако эти цифры следует считать сильно преувеличенными пропагандистской машиной Красной Армии. В одном из детальных отчетов армии США говорится лишь о сорока тысячах окруженных в этом районе.)

Буссе после консультации с генералом Венком принял решение прорываться через леса на запад - навстречу немецкой 12-й армии. После этого объединенная германская группировка должна была выйти к Эльбе. Главной проблемой для 9-й армии являлось то, что ее арьергардные части находились в постоянном боевом контакте с войсками Жукова, и Буссе предупреждал Венка, что территория, остающаяся под его контролем, быстро сокращается. В тот момент ни Буссе, ни Венк более не желали выполнять истеричный приказ Гитлера прорываться в направлении Берлина. В полночь 25 апреля Буссе получил от командования 12-й армии свободу рук в выборе направления главного удара. Для того чтобы противник не имел точных данных о месте его нахождения, он приказал командующим частей не отвечать ни на какие радиосигналы. Впрочем, к тому времени многие радиостанции уже вышли из строя.

Солдаты армии Буссе, равно как и присоединившиеся к ним гражданские лица, уже не имели никаких съестных припасов. Автомашины двигались до тех пор, пока в них оставалось горючее, затем их просто оставляли на обочине дорог. Тем не менее у Буссе еще имелся тридцать один танк: полдесятка «пантер» из дивизии «Курмарк», остатки 21-й танковой дивизии генерала Ганса фон Лука и порядка десяти «королевских тигров» из 502-го тяжелого танкового батальона СС. Командующий надеялся, что они составят ударную силу прорыва через заслоны советских войск фронта маршала Конева. Немецкие танкисты использовали любую возможность дозаправки своих боевых машин горючим из баков брошенных автомобилей. Артиллеристы тащили с собой последние снаряды, которые предполагалось выпустить по врагу в момент решительного удара.

Находясь юго-восточнее Фюрстенвальде, окруженные немцы были блокированы войсками сразу двух советских фронтов - Конева и Жукова. Днем 25 апреля Жуков приказал начать наступление против вражеской группировки. С востока и севера в атаку перешли советские 3-я армия, 2-й гвардейский кавалерийский корпус, хорошо адаптированный к боевым действиям в лесной местности, 33-я и 69-я армии.

После внимательного изучения обстановки на оперативной карте Конев пришел к заключению, что немцы имеют очень незначительные шансы на успешный прорыв. Им предстояло пересечь шоссе Берлин - Дрезден к югу от цепочки озер в районе Тойпитца. Реакция командующего 1-м Украинским фронтом не заставила себя ждать. 25 апреля 3-й гвардейской армии генерала Гордова было приказано выйти к шоссе Берлин - Дрезден и блокировать все лесные дороги, ведущие с востока на запад. На всех путях возможного подхода противника советские солдаты устраивали завалы из деревьев. Однако Гордову не удалось полностью взять под контроль южную часть сектора, где предполагался германский прорыв. Несмотря на то что советская 28-я армия вышла в район восточнее Барута, между ней и соединениями Гордова оставалась небольшая брешь.

Утром 26 апреля авангард группировки генерала Буссе сумел нащупать это слабое звено в кольце советских армий. Немцы пересекли шоссе Берлин - Дрезден и достигли дороги Барут - Цоссен, которая являлась в то время линией снабжения танковой армии Рыбалко, действующей в Берлине. В этой связи генерал Лучинский вынужден был организовать срочную контратаку частями 50-й и 96-й гвардейских стрелковых дивизий, хотя не имел еще четкого представления о сложившейся ситуации. Сражение приняло хаотический характер, тем не менее мощные авиаудары советской 2–й воздушной армии и контратаки стрелковых частей вынудили большую часть прорвавшихся немцев вновь отступить в леса в районе Хальбе. Экипажи германских танков попали в сложную ситуацию - их боевые машины с большим трудом продвигались по песчаной почве соснового леса, тогда как все дороги находились под постоянным прицелом советской авиации.

Группу, которая все же смогла прорваться через шоссе и дорогу Барут - Цоссен, обнаружил пилот немецкого самолета. Информация о ее местонахождении немедленно была переправлена в штаб группы армий «Висла» и генералу Йодлю. Гитлер пришел в бешенство, когда узнал, что окруженные части движутся не на Берлин, а на запад, но он все еще не мог поверить, что Буссе может обманывать его. Гитлер приказал Йодлю отправить следующую шифровку: «Фюрер приказал, что скоординированные атаки 9-й и 12-й армий должны иметь целью не только спасение 9-й армии, но и спасение Берлина. Остающийся в Берлине фюрер верит, что командование этих армий исполнит свой долг. История и германский народ проклянут тех людей, которые в этот тяжелый час откажутся делать все, что в их силах, чтобы исправить ситуацию и спасти своего фюрера». Гитлер продолжал требовать лояльности к себе, не обращая внимания на то, что его распоряжения обрекают людей на верную гибель. Приказ фюрера был повторен в эфире несколько раз, однако никакого ответа на него не последовало.

В течение ночи и всего последующего дня, 27 апреля, немцы продолжали атаки по двум векторам; на юге - от Хальбе в направлении Барута и на севере - со стороны Тойпитца. На севере несколько тысяч германских солдат при поддержке танков смогли вклиниться в расположение 54-й гвардейской стрелковой дивизии, захватить Цеш-на-Зее и окружить часть подразделений 160-го стрелкового полка. На юге германский удар отрезал от основного фронта в районе Раделанда 291-й гвардейский стрелковый полк подполковника Андрющенко. Советским солдатам пришлось занять круговую оборону и отбивать атаки противника до тех пор, пока им на выручку из Барута не подоспел 150-й гвардейский стрелковый полк. В этом бою немцы снова «понесли очень большие потери».

Изложенное выше развитие событий основано на оперативных документах, в которых офицеры, естественно, старались описывать ситуации более или менее последовательно. На самом же деле в лесах вокруг Хальбе творился; невообразимый хаос, в котором все действия немецких частей определялись интенсивностью огня советской артиллерии и авиации.

«Несмотря на то что первая попытка разорвать кольцо окружения удалась, - рассказывал на допросе советским офицерам взятый в плен командир 90-го полка 35-й полицейской моторизованной дивизии майор Диль, - прорвавшиеся подразделения немедленно попали под удар артиллерии и авиации. Потери были чрезвычайно велики. Буквально невозможно оказалось поднять голову» и я был не способен руководить боем. Все, что мне оставалось делать, так это лежать вместе со своим адъютантом под танком и смотреть на карту».

Немцы, которые получили ранение в живот или грудь, оставлялись на месте на произвол судьбы. Причиной большинства ранений были летящие со скоростью металлических осколков деревянные щепки. Экипажи советских танков специально целились по макушкам деревьев. Для тех немцев, которые находились внизу, от таких разрывов не было никакого спасения. Они не могли вырыть для себя глубоких окопов, поскольку почва среди деревьев вся переплетена корнями. Некоторые военнослужащие с отчаянием обреченных начинали копать землю своими стальными шлемами или даже прикладами от винтовок, но углубиться больше чем на полметра они были не в состоянии.

Воздушная бомбардировка и артиллерийский обстрел стали причиной возникновения паники даже среди самых опытных солдат. Немцы открывали беспорядочную стрельбу по проносившимся над их головами советским самолетам, не нанося им никакого вреда. Если раненый или истощенный человек падал на дорогу, вскоре он становился жертвой проезжавших следом автомашин или танков.

Определить, где точно проходила линия фронта, было практически невозможно. Ожесточенные бои разворачивались в различных районах огромного лесного массива. Отряд немцев, состоящий из одного «тигра» и одной «пантеры», за которыми двигались немецкие бронемашины с ранеными и изможденными солдатами, внезапно нарвался на прицельный огонь советского танка. Немецкие орудия стали разворачиваться в сторону противника, сметая при этом сидящих на броне германских солдат. Но экипаж советского танка действовал быстрее. Следующий снаряд угодил в броневик, который, по несчастью, был загружен канистрами с горючим. Прозвучал мощный взрыв, после которого лес озарился ярким пламенем.

Дым горящего леса застилал глаза и не давал возможности нормально дышать. Стволы деревьев напоминали теперь кафедральные колонны. Хотя советское командование и отрицало, что использовало в боях фосфоросодержащие и другие легковоспламеняющиеся вещества, этот факт, видимо, имел место. Взрывы пугали лошадей, которые переворачивали повозки с ранеными. Кругом раздавались крики и стоны людей, просящих о помощи. Все смешалось. Солдаты и офицеры вермахта шли теперь бок о бок с военнослужащими войск СС. Тем не менее взаимная подозрительность среди них лишь усилилась. Эсэсовцы утверждали, что армейские офицеры отказывались подбирать их раненых. Однако не было никаких свидетельств и о том, что сами военнослужащие войск СС как-то помогали потерявшим дееспособность солдатам вермахта. Единственное, что эсэсовцы сделали для них, это давили гусеницами боевых машин. Чувство взаимного отчуждения армии и войск СС достигло, казалось, своей кульминационной точки. Солдаты вермахта с негодованием смотрели на эсэсовцев, среди которых можно было заметить и женщин в черной униформе.

После первой неудачной попытки немцы стали прорываться небольшими группами в различных направлениях. Одно из германских подразделений вышло на позицию советской артиллерийской батареи, которая всего за день до этого была в эпицентре боя. Немцы пересекли шоссе и обнаружили убитых красноармейцев, все еще остававшихся в своих окопах. Затем они пошли дальше на запад в обход Куммерсдорфа. Теперь перед ними стояла более сложная задача: пересечь дорогу Барут - Цоссен, вдоль которой была построена еще одна советская оборонительная линия.

Ночью 28 апреля немцы предприняли еще одну попытку массового прорыва из окружения в районе Хальбе. В отчаянном порыве они смогли рассечь оборону 50-й гвардейской стрелковой дивизии. Однако за это, по словам генерала Лучинского, «им пришлось заплатить очень дорогую цену». Конев был уверен, что прорвавшиеся германские войска будут уничтожены. Он усилил фланги и приказал забаррикадировать все дороги, идущие на запад. Позади них выстраивались засады из противотанковых орудий. Стрелковые части произвели несколько мощных контратак в восточном направлении.

Войска генерала Буссе оказались разбросаны в лесу на площади в несколько десятков квадратных километров. Основная их масса была сосредоточена в районе Хальбе, но цепочка более мелких отрядов тянулась вплоть до Шторкова, где шли арьергардные бои против армий Жукова. Советское командование намечало разбить окруженных по частям. В течение всего светлого времени суток над лесом кружили бипланы У-2, выискивающие группы противника и сообщая их координаты артиллеристам и летчикам-штурмовикам. В общей сложности авиация, приданная 1-му Украинскому фронту, совершила две тысячи четыреста пятьдесят девять штурмовых и тысячу шестьсот восемьдесят три бомбовых удара по врагу.

Дым от пожаров, распространившийся в лесу, сделал невозможной правильную ориентировку на местности без карты и компаса. Смог застилал даже солнце. Большинство заблудившихся и истощенных немецких солдат теперь просто плелись по песчаной почве в неизвестном для них направлении. Они презирали щеголеватых офицеров («джентльменов из штаба»), передвигавшихся на автомобилях и даже не останавливающихся, чтобы подобрать раненых. Возле каждого перекрестка дорог валялись сотни трупов погибших немцев в серо-зеленой форме. Шесть солдат из 36-й моторизованной дивизии СС, которой командовал генерал-майор Оскар Дирлевангер (ставший широко известным после подавления варшавских восстаний в 1943 и 1944 годах), решили» что с них довольно, и поспешили сдаться в плен, несмотря на риск получить пулю в спину. На допросе в расположении советских войск один из этих немцев сообщил, что «уже прошло пять дней с того момента, когда они последний раз видели своего офицера». Далее он сказал: «Мы чувствуем, что война подходит к концу, и не хотим умирать». Но все же эсэсовцы сдавались очень редко. Большинство из них были убеждены: если они попадут в плен, то будут либо тотчас же убиты выстрелом в затылок, либо в лучшем случае их отправят в Сибирь.

Битва на уничтожение в районе деревни Хальбе продолжалась в течение 28 и 29 апреля. Советские войска, поддержанные массированным огнем тяжелой артиллерии и «катюш», атаковали противника с юга. Многие молодые немецкие солдаты были настолько потрясены силой советского огня, что, по выражению одного из деревенских жителей, буквально «накладывали себе в штаны». Местные селяне прятались по подвалам домов, и, когда к ним приходили юнцы из вермахта, они давали солдатам какую-нибудь одежду, чтобы те могли переодеться в штатское. Однако эсэсовцы старались предотвратить этот процесс, угрожая солдатам расстрелом. Харди Буль находился в подвале вместе с семьей, другими деревенскими жителями и военнослужащими вермахта - всего около сорока человек, - когда там появился эсэсовец, вооруженный фаустпатроном. Он был явно готов применить к ним оружие. Взрыв в таком небольшом помещении, безусловно, убил бы всех его обитателей. Однако стоявший за дверью солдат вермахта оказался проворней и выстрелил эсэсовцу в спину. Существует много других свидетельств о вооруженных стычках между военнослужащими вермахта и войск СС во время боев у Хальбе, однако все они требуют дополнительного подтверждения.

Была сделана еще одна попытка прорваться на запад из района Хальбе. Молодой курсант Зигфрид Юргс, отступавший вместе с остатками учебного полка № 1239, описал в дневнике, что ему удалось увидеть, находясь на броне немецкого танка, шедшего во главе колонны. По обеим сторонам дороги валялись сотни раненых, которым никто не собирался помогать. Но Зигфрид не мог себе и представить, что спустя всего час он окажется среди этих несчастных. Перед самой атакой на советское заградительное подразделение курсант вместе с другими солдатами спрыгнул с танка и занял позицию в кювете. Но в следующий момент рядом раздался взрыв минометной мины, и Зигфрид получил ранение в спину. Осколки другой мины застряли у него в плече и в груди. Тем не менее Юргсу повезло больше, чем другим раненым, которых он видел незадолго до этого. Спустя несколько часов его подобрали и положили в грузовик. Весь кузов автомобиля уже был переполнен ранеными, которые начинали кричать и стонать от боли, едва колеса наезжали на очередную кочку. Тех же немцев, раны которых не позволяли перевозить их на автотранспорте, просто оставляли возле дороги. Лишь очень немногие военнослужащие находили в себе силы закапывать убитых. В лучшем случае убитого перетаскивали к придорожному кювету или к воронке от снаряда и слегла прикапывали песчаным грунтом.

На лесных дорогах стояли сгоревшие автомашины, валялись убитые и мечущиеся в агонии лошади. Вся земля вокруг была усыпана брошенным оружием, касками, колясками, тачками и мешками. Сама деревня Хальбе, по признанию очевидцев, представляла собой адское пекло. «Танки шли по Линденштрассе, - вспоминала Эрика Менце, которой тогда исполнилось семнадцать лет. - И на каждом из них было полно раненых. Внезапно один из раненых упал с брони прямо в колею дороги. Идущий следом танк наехал на него гусеницами, затем по этому место проехал еще один танк. На месте человека осталась одна кровавая лужа». Весь двор перед пекарней был завален трупами. Между ними не имелось ни одного свободного места. «Их лица, - продолжала девушка, - были желто-серыми, а руки черными. Я хорошо видела, как на них блестели золотые обручальные кольца».

С каждым днем у окруженцев оставалось все меньше и меньше транспортных средств. В строю находилось всего несколько танков, восемь разведывательных бронеавтомобилей и некоторое количество машин на колесно-гусеничном ходу. Основная масса солдат шла пешком. С рассветом 29 апреля дождь прекратился и выглянуло солнце. Для многих оно стало ориентиром для определения правильного направления пути.

Выжившие военнослужащие вспоминали такие моменты, которые по прошествии определенного времени стали казаться им галлюцинациями, появившимися вследствие усталости и недоедания. Неподалеку от Мюкендорфа молодой курсант, как и все окружающие его германские солдаты, упал на землю, заслышав пулеметные очереди, раздавшиеся неподалеку. Советские солдаты вели огонь с фланга. Немцы открыли ответную стрельбу, но, не видя цели, тратили патроны впустую. Вдруг перед ними появились две женщины, одетые в эсэсовскую униформу. Они закричали на солдат; «Поднимайтесь! В атаку, трусы!» Когда перестрелка закончилась, обе «фанатичные женщины» внезапно исчезли.

Писатель Константин Симонов проехал через этот район сразу же после завершения боев. Его путь лежал тогда на Берлин. Южнее Тойпитца взору Симонова предстала картина, которую, по словам автора, ему никогда не удастся забыть. «В этом месте, - писал он, - по обе стороны автострады густой лес и через него поперечная просека, которой и в ту и в другую стороны не видно конца... [просека] сплошь забитая чем-то совершенно невероятным - нагромождение танков, легковых машин, броневиков, грузовиков, специальных машин, санитарных автобусов. Все это буквально налезшее друг на друга, перевернутое, вздыбленное, опрокинутое и, очевидно, в попытках развернуться и спастись искрошившее вокруг себя сотни деревьев. И в этой каше из железа, дерева, оружия, чемоданов, бумаг, среди чего-то непонятного, сожженного и почерневшего - месиво изуродованных человеческих тел. И все это уходит вдоль по просеке буквально в бесконечность. А кругом в лесу снова трупы, трупы, трупы разбегавшихся под огнем людей. Трупы вперемешку, как я вдруг замечаю, с живыми. Эти живые - раненые - лежат на шинелях, на одеялах, сидят, прислонившись к деревьям, одни перевязанные, другие окровавленные и еще не перевязанные». Некоторые раненые лежали на одеялах и шинелях вдоль самой обочины дороги. Их было так много, что, по-видимому, никто еще не мог помочь им. На асфальте дороги виднелись пятна масла, бензина, крови. Как Симонову объяснил какой-то офицер, вся эта колонна «была накрыта здесь огнем нескольких полков тяжелой артиллерии и нескольких полков «катюш».

Политуправления советских армий проводили большую работу, направленную на то, чтобы убедить еще сопротивляющихся солдат противника побыстрее сдаваться в плен. В частности, над лесным массивом, где оказались окружены германские войска, было сброшено порядка четверти миллиона пропагандистских листовок. Через громкоговорители раздавались призывы немецких «антифашистов» из бывших военнопленных вермахта. Да и сами советские солдаты громко кричали засевшим между деревьев военнослужащим противника: «Война капут! Домой! Война капут!!» Одновременно политуправление 1-го Украинского фронта укрепляло моральный дух собственных солдат и офицеров. Оно убеждало их в том, что остатки германских орд засели в лесу, словно дикие звери, и любой ценой пытаются пробиться к Берлину. Но они не пройдут.

Действительно, большинство немцев так и остались навсегда в том лесу. Порядка тридцати тысяч человек из их числа похоронено на кладбище в Хальбе, и с каждым годом в лесу находят все новые и новые человеческие останки. В июне 1999 года в воронке неподалеку от дороги была найдена шифровальная машина из штаба 9-й армии. Никто не знает, сколько полегло тогда мирных жителей, шедших вместе с военнослужащими, но, видимо, их количество достигает десяти тысяч человек. Потери советских войск составляют по крайней мере двадцать тысяч убитыми. Большинство из них похоронено на кладбище возле дороги Барут - Цоссен, но тела незахороненных русских также до сих пор можно найти в воронках в глубине лесного массива.

Но самая удивительная часть всей этой истории - не количество убитых или взятых в плен, а то, что порядка двадцати пяти тысяч немецких солдат и несколько тысяч беженцев все же сумели прорваться через заслоны советских войск и выйти в район Беелитца в расположение армии Венка, (Маршал Конев не признает, что от трех до четырех тысяч военнослужащих противника просочились через заслоны его фронта.) На пути из леса до спасительного «американского» берега Эльбы им пришлось испытать невероятные лишения и потерять в последние дни войны многих боевых товарищей.

Штаб группы армий «Висла» не имел четкого представления о том, что происходит в данный момент с частями 9-й армии Буссе. Чтобы установить с ними контакт, на поиски окруженных формирований был послан легкий разведывательный самолет. Но эта попытка полностью провалилась. 9-я армия была предоставлена своей собственной судьбе, что одновременно означало: группа армий «Висла» перестала существовать как боевое объединение.

В безвыходном положении находилась и 3-я танковая армия генерала Хассо фон Мантейфеля. Войска 2-го Белорусского фронта находились уже на западном берегу Одера и быстро продвигались вперед. Генерал Хейнрици разрешил Мантейфелю отвести свои соединения в западном направлении к Мекленбургу. Однако он не проинформировал об этом ни фельдмаршала Кейтеля, ни генерала Кребса, поскольку такое решение противоречило всем приказам фюрера.

Генерал Хейнрици прекрасно понимал, что реакция на то, что он позволил отступить войскам Мантейфеля, последует достаточно быстро. 29 апреля, как только один из «могильщиков армии» фельдмаршал Кейтель осознал, что именно произошло, он немедленно позвонил командующему группой армий «Висла». Кейтель обвинил Хейнрици «в неповиновении и слабости» и проинформировал его, что тот освобожден от занимаемой должности. Начальник штаба ОКБ попытался назначить на этот пост генерала Мантейфеля, но получил отказ. Через некоторое время с Хейнрици связался Йодль. Он также обвинил генерала в трусости и слабости, а также в некомпетентном руководстве. Хейнрици было приказано немедленно явиться для доклада на новый командный пункт ОКБ. Однако помощники генерала убедили его не ехать туда, поскольку весьма резонно опасались за жизнь своего шефа. Хейнрици могли либо просто расстрелять за предательство, либо заставить совершить самоубийство, как Роммеля. Неизвестно, какой была бы его дальнейшая судьба, если бы не скорое окончание войны.

«Воскресенье, 29, - записал в дневнике Мартин Борман. - Второй день начинается с ураганного огня. В ночь с 28 на 29 апреля поступили сведения из иностранной прессы о предложениях Гиммлера о капитуляции. Свадьба Гитлера и Евы Браун. Фюрер диктует свое политическое и личное завещание. Предатели Йодль, Гиммлер и генералы оставили нас наедине с большевиками. Ураганный огонь начинается вновь. По информации из стана противника, американцы ворвались в Мюнхен».

Несмотря на то что настроение Гитлера до последнего времени шарахалось из стороны в сторону - от оптимизма до пессимизма, теперь он наконец-то осознал, что все потеряно. Последняя засекреченная линия связи, радиотелефон, рухнула в буквальном смысле слова. Воздушный баллон, который держал в воздухе антенну, был прострелен и упал на землю. Поэтому советские станции, прослушивавшие эфир, могли читать всю информацию, которая выходила из бункера Гитлера. Борман и Кребс подписали совместное послание всем немецким командирам, продолжающим руководить подчиненными войсками: «Фюрер ожидает беспрекословного подчинения от Шёрнера, Венка и других. Он также ожидает, что Шёрнер и Венк спасут его в осажденном Берлине». На что Шёрнер ответил, что «весь германский тыл полностью дезорганизован. Эвакуация беженцев затрудняет проведение операций». В конце концов Венк расставил все точки над i, сообщив, что от 12-й армии не следует ожидать никакого чуда: «Войска армии понесли большие потери и испытывают огромный недостаток в вооружении».

В районе Ландвер-канала войска правого фланга 8-й гвардейской армии Чуйкова находились практически напротив штаба генерала Вейдлинга в «Бендлерблоке». Однако советское командование пока не имело понятия, какой важности объект сейчас лежит перед наступающими частями. Вейдлинг, прекрасно сознававший, что конец уже близок, созвал на совещание всех дивизионных командиров. Он сообщил им, что последние переговоры по радио со штабом генерала Реймана в Потсдаме имели место сутки назад. Часть сил 12-й армии генерала Венка сумела прорваться в район южнее Потсдама, но никто не мог дать точного ответа, была ли пробита брешь в советском кольце вокруг Берлина или нет. Далее Вейдлинг объявил офицерам, что собрал их для того, чтобы обсудить план возможного прорыва из города в западном направлении вдоль Хеерштрассе. «Время «Н» назначалось на 22 часа следующего дня.

Южнее Берлина остатки немецкой 9-й армии готовились совершить последнюю попытку прорыва через советские заслоны фронта маршала Конева. 12-я армия генерала Венка смогла закрепиться в районе Беелитца и некоторое время продолжала его удерживать. Всего этого оказалось достаточно, чтобы открыть путь на запад многим военнослужащим армии Буссе, равно как и порядка двадцати тысячам человек из так называемой группы армий «Шпрее» под командованием генерала Реймана. Остатки этой группы вели оборону в районе Потсдама. Однако давление со стороны русских войск постоянно возрастало. Беелитц находился под жестоким обстрелом советских самоходных артиллерийских установок, подходящих со стороны Потсдама. С самого утра в небе появились советские штурмовики, сбрасывавшие на немцев небольшие бомбы и поливающие их огнем из авиационных пушек.

Один из советских стрелковых полков занял деревню Эльсхольц, находившуюся всего в шести километрах к югу от Беелитца. Она являлась ключевым пунктом в немецкой обороне, поскольку здесь пересекались сразу несколько дорог, по которым выходили из окружения изможденные германские солдаты. К счастью для немцев, в этом районе внезапно появились последние четыре «пантеры» из дивизии «Курмарк». Они атаковали русских и вынудили их отступить. Все эти четыре боевые машины так и остались на поле боя - их пришлось бросить из-за недостатка горючего. Однако путь на запад был открыт. Многие немцы оказались настолько истощены, что, едва добравшись до Эльсхольца, буквально валились с ног. Мирные жители деревни чем могли делились с солдатами. Они давали им пищу и перевязывали раненых. Тех военнослужащих, которые уже окончательно потеряли возможность передвигаться, переносили в полевой госпиталь, организованный прямо в местной школе. Врачи и медсестры, работавшие там, сутками не отходили от своих пациентов, стараясь спасти как можно больше жизней. Только одной германской части хватило сил не останавливаться в деревне и пройти мимо нее не задерживаясь. Это были эсэсовцы.

Бой в лесу все еще продолжался. Соединения 1-го Украинского фронта дожимали остатки 9-й армии и уничтожали разрозненные немецкие отряды по частям. Утром 1 мая в лес была послана одна из бригад 4-й гвардейской танковой армии с задачей уничтожить достаточно большую группу германских солдат, пробивавшуюся на запад. В строках боевого донесения присутствовала информация о том, что советские «тридцатьчетверки» ворвались в колонну немецких танков и бронемашин. В ходе двухчасового боя враг потерял тринадцать броневиков, три штурмовых орудия, три танка и пятнадцать грузовиков. Однако поверить в достоверность этих сведений весьма сложно. К тому времени у немцев вряд ли уже оставалось так много исправных боевых машин, находящихся в одной группе.

Советские войска атаковали и сам Беелитц. Отряд германских солдат в количестве около двухсот человек при поддержке одного «тигра» и одного штурмового орудия отходил к югу от Беелитца. После того как он пересек большое поле, немцы оказались под прицельным огнем из автоматического оружия. Все, что им было нужно теперь, - это добраться до леса и перейти вброд реку Ниплитц. За ней лежал путь к Эльбе и к спасительному мосту на американский берег.

Генерал Венк приказал офицерам использовать любую исправную машину для перевозки раненых и изможденных военнослужащих. В спешном порядке были развернуты дополнительные полевые кухни, которым предстояло накормить двадцать пять тысяч солдат и еще несколько тысяч беженцев. Полковник Райхельм из штаба Венка вспоминал, что большинство выходивших из окружения немцев буквально сразу же падали на землю. «Иногда нам приходилось чуть ли не бить их, - добавлял он, - поскольку иначе эти смертельно усталые люди просто не проснулись бы и не полезли в грузовик. Они так и умерли бы на дороге. Все это было ужасно». Бывший когда-то полным генерал Буссе сильно похудел. «Он находился на пределе сил».

Многие из тех немцев, которые испытали на себе весь ужас боев в районе Хальбе, теперь озлобились на своих командиров. Они обвиняли старших офицеров, что те продолжали вести сражение, когда уже все было потеряно. «Являлось ли это действительно беспрекословным подчинением, - писал один из выживших свидетелей тех событий, - либо просто трусостью, боязнью личной ответственности?» Былая поддержка своего фюрера теперь оставляла в сердцах представителей германского офицерского корпуса горький осадок. В эти последние дни войны они спасали собственные жизни, жизни своих подчиненных, женщин и детей.

Несмотря на критику в адрес германских офицеров, многие их действия не могут не вызывать уважения. Особенно это касается командиров частей и подразделений 12-й армии, жертвовавших своими жизнями ради спасения окруженных солдат и мирных жителей. Даже в рядах немецкой 9-й армии не все выглядело только в черном свете. Еще один выживший немец стал свидетелем гибели майора Отто Кристера фон Альбедиля, ранее пережившего разгром своей армии и разорение фамильного поместья неподалеку от Райтвайн-Шпура. Майора убили в тот момент, когда он пытался спасти тяжело раненного солдата. «Горячо любимый командир» был похоронен своими солдатами у дороги, ведущей к деревне Эльсхольц.

Глазам полковника Райхельма предстал эпизод совершенно другого рода. Это было постыдное проявление трусости со стороны старшего офицера, который бросил подчиненных ему солдат. В 2 часа на командном пункте 12-й армии, расположенном между Гентином и Тангермюнде, появился командующий 41-м танковым корпусом генерал Хольсте. «Что вы здесь делаете, генерал? - с удивлением спросил его Райхельм. - Почему вы не со своими войсками?»
«У меня нет больше войск», - ответил Хольсте.

На самом деле он просто-напросто бросил своих людей. Он бежал вместе с женой, прихватив две повозки, запряженные лучшими лошадьми. Райхельм сказал, что он должен доложить об этом генералу Венку. Войдя к генералу, он заметил, что Хольсте следует немедленно арестовать. Однако Венк был слишком переутомлен, чтобы принимать сейчас такие жесткие решения. Райхельм вернулся ни с чем. «Вы могли бросить Гитлера, поскольку он является преступником, - сказал он Хольсте, - но вы не должны были бросать своих солдат». Хольсте не обратил никакого внимания на слова полковника и продолжил дальнейший путь к Эльбе.

К юго-западу от Берлина солдаты армии Венка продолжали эвакуировать к Эльбе остатки немецкой 9-й армии и беженцев. Они очень надеялись, что им также удастся попасть на американский берег. В общей сложности на запад двигалось порядка ста тысяч военнослужащих и примерно столько же мирных жителей. Тем временем советские войска оказывали сильное давление на германские заслоны. Продвижение частей Красной Армии между Хафельбергом и Ратенау грозило отрезать немцам все пути к отступлению.

3 мая до Венка дошла информация об окончательном падении Берлина. Он немедленно издал приказ восстановить в войсках отдание чести по армейского образцу вместо введенного ранее нацистского приветствия. «Все кончено! - писал Петер Реттих, командир батальона дивизии «Шарнхорст». - Гитлер мертв, закончив свои дни в рейхсканцелярии. Берлин взят русскими. Государство рухнуло. Все это ужасно, но ничего уже нельзя поделать». Сам Реттих и остатки его подразделения шли теперь к Эльбе так быстро, как только могли. Когда солдаты проходили через Гентин, они видели канал, в котором плавало огромное количество пустых бутылок из-под шнапса. Военнослужащие частей, двигавшиеся впереди них, видимо, разгромили какой-то винный склад или магазин. «Явный признак разложения!» - отметил Реттих в дневнике.

Генерал Венк издал еще один приказ, который предусматривал отход с боями к Эльбе и оставление на ее восточном берегу небольшого плацдарма. Этот плацдарм должен обороняться до тех пор, пока на американский берег не перейдет последний немецкий военнослужащий или мирный житель. Венк вызвал к себе командира одного из его корпусов, генерала Эдельсхайма, и попросил его начать переговоры со штабом американской 9-й армии. 3 мая Эдельсхайм и офицеры его штаба пересекли реку в районе Тангермюнде на автомобиле-амфибии и вступили в контакт с командиром одной из частей вооруженных сил США. Переговоры о капитуляции начались на следующий день в Штендале. Американский генерал Уильям Симпсон находился в довольно щекотливом положении. Ему нужно было учитывать не только гуманитарный аспект проблемы, но и обязательства Соединенных Штатов перед своим русским союзником, равно как и практические вопросы питания и размещения такой огромной массы людей. Он принял взвешенное решение - пропустить на западный берег раненых и безоружных военнослужащих, но отказать Эдельсхайму в строительстве и восстановлении мостов через Эльбу для организации массовой эвакуации. Симпсон также отказался принимать гражданских лиц. После войны они все равно должны были возвратиться на места своего проживания.

2011-09-27 в 22:17

Америка? Нет больше вашей Америки..

Митчем С. Командиры "Третьего рейха": Пер. с англ. / Митчем С., Мюллер Дж. - Смоленск: Фирма "Русич", 1995. - 475 с.

Бивор Э. Падение Берлина. 1945. / Пер. с англ. Ю.Ф. Михайлова. - М.: ООО «Издательство ACT»: OOO «Транзиткнига», 2004. - 622 с

«Десятка из колоды Гитлера» Елена Съянова www.fictionbook.ru/author/elena_s_yanova/desyat...

Жизнь и дела генерала Василия Рязанова www.allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/sssr/publ/ryazano...

И.С.Конев "Сорок пятый"

Мартын Мержанов. Так это было www.lib.ru/MEMUARY/WEGER/merzhanow.txt_Piece40....

С. Аралов Коричневая реконкиста mesogaia-sarmatia.narod.ru/aralov.htm

Гейнц Гудериан и Вальтер Венк (справа) за работой.